(Обзор выступлений и работ итальянских писателей ж критиков)
Прогрессивные тенденции в литературах капиталистических стран 1970­е годы

Ключевое слово большинства книг в статей о прогрессивной итальянской литературе послевоенных десятилетий, большинства интервью, анкет, памфлетов, сатир и полемической переписки - это слово " impegno ", "ангажированность" точнее - "ответственность", невозможность отвернуться от человеческой боли и от несправедливости, необходимость в потребность "пропустить" через собственное сознание и совесть, сделать для себя предметом раздумий и труда не только те аспекты общественной жизни, над которым — ли голова поколения предшественников, во в конкретные злободневные политические явления, те, что занимают полосы газет в данный момент. Понятие "нмпеньо" подразумевает непосредственное участие писателей в культурно-политической жизни страны.
Вопрос о формах в пределах этого непосредственного участия - основной вопрос полемики, охватившей прогрес­сивную итальянскую прессу. Писательница Люче Д'Эрамо в рецензии на сборник "Смелость и ничтожество интеллигенции" (17) ставит его крайне остро: можно ли говорить об отзыв­чивости, и, если угодно, о порядочности писателя, который озабочен мировыми проблемами, "скорбит о вечном", во как бы не замечает, что творится вокруг него?
На собственный вопрос писательница отвэти ла решитель­но, и не словом, а делом: вслед за "Отклонением" ( Devia ­ zione , 1979), глубокой автобиографической книгой о годах итальянского и германского фашизма, о вневременных и над­национальных аспектах чтой опаснейшей идеологии, Люче Д'Эрамо в конце 1981 г. выпустила роман "Группа Ноль" ( Nucleo Zero , 1981), своеобразный анализ феномена ультра­левого терроризма 70-х годов.
Главное оружие литератора, считает Люче Д'Эрамо, -его художественное творчество. Но в конкретный период, переживаемый сейчас Италией, едва ли не первый долг каж­дого интеллектуала еще до того, как тема найдет свое ху­дожественное выражение, оперативно реагировать на общест­венные события, выступая в прессе, четко я недвусмысленно формулируя свое к ним отношение, Люче д'Эрамо считает вполне закономерным, что видные писатели Италии - Вольпони ( Volponi P .), Кальвино, Пава, Моравиа, Каосола, Парим, Джудичи ( Giudici G .), Роверои ( Roversi R .), Камон ( Camon F .), Малероа ( Malerba L .), Сангуинэти ( Sanguneti E .) - в последнее время часто обращаются к жанру публицистики; "то, подчеркивает, она, самым лучшим образом свидетель­ствует о глубокой политизации итальянской культуры.
Вопрос о роли публицистической деятельности крупных пи­сателей в современной общественной ситуации ставит один из ведущих сотрудников леворадикального еженедельника "Экпрессо" ( Bapreeao ,' Bjqiia ), Нвлло Айелло, анализирующий в книге "Писатель и власть" (2) "эльзевиры". "Эльзевир" – это, шрифт, которым в газетной верстке обычно набирают статьи уважаемых литераторов. Метонимически и сами эти статьи приобрели в газетной практике имя "эльзевиров". Айедло о тревогой отмечает, что нередко эти статьи знаме­нитых писателей грешат "литературностью", самолюбованием и особым "культурным нарциссизмом" (2, 0.168). "В статье, помешенной бок о бок о отчетом о реальных фактах, не дол­жно быть места фальши, ибо фальшь еще сильнее бьет в гла­за от соседства о заведомой правдой, правдой крови в тра­гедия, а вто, увы, случается еще слишком часто" (2,0.174). "Эльзевир", считает Айелло, дает возможность уйти от ре­альной проблемы, заслонить факт литературой, трагизм кон­кретных событий - остроумным, парадоксальным, во иногда вовсе ненужным абстрактным умозаключением, хладнокровным морализаторством. Чем выше профессионализм писателя, пре­дупреждает Айелло, тем больше опасностей подстерегает его на стезе публицистики. И тем почетнее удачи тех, кому удается выдержать конкуренцию о "поэзией факта": среди "апостолов правды" Айелло называет Шашу и Кальвино.
Проблема писательской честности сопрягается у Айелло со множеством чисто "поэтических" проблем: стиля злобод­невной книги-репортажа или статьи-репортажа, соотношения тайна*" и документа, допустимости осуждения в литератур­ном эссе, публицистической статье реально существующих персонажей и т.д. - оловом, наряду о размышлениями о силе печатного олова Айелло в Люче Д'Эрамо о болью пишут о слабости того же печатного олова.
"Кризис печатного олова" - часто повторяющийся языковый блок в критической литературе последних лет. О кризисе слова шла речь и во время дискуссии в периодике в 1977 г. "Мужество, страх, оптимизм и пессимизм в сегодняш­ней Италии" (1977) и в статье Джулиано Граминьи "Ложь ро­мана" (24). Девальвация печатного слова в представлении наших авторов связана в первую очередь с тем, как действи­тельность сегодняшней Италии отражается на газетных страницах. Люди привыкают спокойно читать каждый дань в газетах и слышать по телевизионным программам репортажи о кро­вавых похищениях, убийствах, стрельбе, взрывах, сотнях жертв, - еще двадцать лет тому назад об атом невозможно было бы писать как о чем-то обыкновенном, привычном. 7 га­зетчиков выработался для таких репортажей соответствующий тон, набор клишированных и потому не застревающих в памя­ти читателя фраз. Язык чем дальше, тем бесповоротной ли­шает себя экспрессивных возможностей. То же происходит и с лексиконом текстов другого рода, которые по замыслу должны были производить не менее ошеломляющий эффект, а на деле опять-таки не производят почти никакого; речь идет о политических документах, манифестах, коммюнике "Красных бригад" и прочих "ультра". И эти штампованные, похожие один на другой тексты, отмечает Граминья, "про­скальзывают мимо сознания читателя, не оставляя никакого следа".
Однако, несмотря на категоричность этих выводов, в Италии нашлось кому сказать решительное "олово в защиту олова". Именно эта тема оказалась центральной в интервью, которое широко известный не только в Италии писатель Лео­нардо Шаша дал корреспонденту газеты "Республика" Сандро Виола. На вопрос интервьюера: "Что вы думаете о "кризисе олова?" (50, о.б), Шаша ответил, что трудно говорить о полном бессилии печатного олова в эпоху, когда газетный диет - единственная валюта, которой можно выкупить чело­веческую жизнь, остановить смертоубийство., Он напомнил, что зимой 1980/61 г. в обмен на жизнь похищенного проку­рора Д'Урсо "Красные бригады" требовали лишь одного -
в крупных итальянских газетах нескольких своих
программных документов. Те же требования, наряду о прочи­ми', выдвигали ультралевые террористы во времена "Дела Uo ­ po " за два о половиной года до похищения Д'Урсо. Похищения - шантажи о целью насильственной публикации в газетах документов террористических групп зарегистрированы в Ита­лии 67 раз за последние три года. Франко да Белла, бывши! в ту пору директором "Коррьере делла Сера* (" Corriere della Sera ", Milano ), еще до трагедии Моро прочел своим со­трудникам текст послания "Если меня похитят", он запрещал даже под угрозой собственной гибели публиковать на стра­ницах его газеты материалы, которые могут навязывать ре­дакции террористы-похитители. Покушения на видных журна­листов, убийства писателей, публицистов и издателей (например, Джанджакомо Фельтринелли), - может ли быть, счи­тает Шаша, более явное подтверждение того, что печатное олово еще не окончательно утратило авторитет и силу, что его смертельно боятся, что о ним готовы воевать не только оловом, но и оружием? Именно этой верой в силу слова про­диктован ответ писателя на вопрос о "выборе между литера­турой факта и художественной литературой, осмысляющей факт". Шаша недвусмысленно заявил: "Я - за литературу. Иногда она говорит больше правды, чем история" (50, с.7). Сандро Виола комментирует это высказывание Шаши: во воем его творчестве, начиная со "Смерти Инквизитора" ( Morte dell ’ inquisiture , 1964) о романов "Исчезно­вение Майораны" и "Люди о кинжалами" ( La scomparsa di Maiorana , 1975; I pugnalatori , 197б) и до романа "В стане неверных"(" Dalle parti degli infedeli ", I960), - во всех этих книгах, построенных на документальных исто­рических данных, "история неотделима от вымысла, докумен­тальное исследование - от писательского комментария, и Шаша не только опирается на историю, но и разъясняет ее, , преображает, дополняет своим человеческим опытом" (50, о.7). Впрочем, трудно в применении к^его книгам говорить о вымысле, подчеркивает критик; у Шаши вое, что не факт -это всегда гипотеза, правоту которой нельзя доказать, но я опровергнуть также невозможно. В интервью был затронут несколько необычный аспект взаимоотношений "вымысел/дей­ствительность" в творчестве Шаши: "провидческий", по вы­ражению писателя Арбазино, характер его квит "Контекст* я "Годе Модо" ( II Conteeto , 1971, Todo Modo , 1974). Го­воря o "провидческом аффекте", репортер имеет в виду сле­дующие факта. В 1976 .г. по роману Швшя "Тодо Моде", рас­сказывающем о загадочном убийстве влиятельных политичес­ких деятелей, в Италии был снят одноименный фильм, где главную роль играл .актер Джан Мария Волонте, "до ужаса" похожий на Моро. Это совпадение показалось особенно мрач­ным через два года, когда то, что случилось о Моро, почтя зеркально повторило судьбу персонажа романа.
При постановке странного, на первый взгляд, вопроса об "ответственности" Шаши за трагедию Моро Виола опирает­ся на интервью, данное Шашей сотруднику журнала "Эуропео" (" Europeo ", Milano ) через несколько недель после известия о смерти Моро. Тогда, судя по словам Виолы, "сам писатель признавался, что он ошарашен и не в силах полностью снять о себя ответственность" (50, о.6). "Возможности литерату­ры, - и разрушительные, и созидательные, - еще не изуче­ны" (50, о.?), - на такой ноте завершается интервью. "И зти возможности должны быть использованы как можно шире именно в тех целях, в каких использует их неутомимый ис­следователь и правдоискатель Шаша", - убежден публицист Энцо Бьяджи, рецензент нашумевший книги Шаши "Дело Моро* (6).
Поток печатных работ о похищении и убийстве Моро, который хлынул на итальянский рынок уже в 1978 г., сразу же после завершения трагедия, анализирует известный жур­налист и писатель Витторио Горрезио в статье "Дело Моро привлекает читающую публику* (23). Бьяджи в рецензии на •Дело Моро* отмечает, чем книга Шаши отличается от массы прочих публикаций яа ту же тему: ее автора интересуют в первую очередь яе действия террористов, а реакция яа зтн действия всех слоев итальянского общества, в частности,, позиция средств массовой информация. Это больше всего тревожат Шашу. Ее случайно, вое гонорары за издание его кни­ги на двух языках заранее предназначались Институту Куль­турной Антропологии в Палермо, сотрудники которого занима­ются проблемами массовой коммуникации я особо - поведением органов итальянской массовой информация в течение пятиде­сяти пятя дней заключения Моро. Выводы из их анализа еще не опубликованы, приговор же Шаша последователен я суров: он уверен, что в 1978 г. газеты я телевидение, считая, что спасают жизнь Моро, объективно помогали "бригатистам" та же история повторилась и в 1980 г" во время похищения прокурора Д'Уроо. Шаша, подчеркивает рецензент, призвал итальянцев обратить внимание на собственное поведение, я в первую очередь яа собственные промахи, яа поступки, ко­торые в какой-то мере могли объективно "играть на руку" террористам я от которых следует воздерживаться в буду­щем. Вот пример подлинного "нмпеньо", утверждает Бьяджи: вот книга-памфлет, написанная в интересах всего общества, в целях предотвращения новых трагедий я без всякого стра­ха перед теми последствиями, которые, как понимает каж­дый, могут подстерегать автора такого .памфлета "в наше время и в нашей отраве* (6, о.9).
"Моя цель - расследовать дело Моро. Расследовать до конца. Пока это не случится, я не могу писать никаких других книг. Боюсь только одного, - что я не смогу валя-оать о деле Моро правду, потому что мяв т дадут ее -ват писать", - заявил Шаша в октябре 1978 г. в интервью кор­респонденту "Паззе Серы" (Цят. so 16).
Рецензент "Паззе Серы" ; Феличе Килавтя- условно да­ет эту квиту ва пять больших частей: I ) Шаша о Сицилии как о модели Италии; 2) терроризм; 3) католицизм; 4) ма­фия; б) "правда писателя" - (Шаша о соотношении докумен­та и вымысла, о роли "метафоры", т.е. - расширительно -о месте художественного вымысла в его творчестве" ( II ).
Шаша - сицилиец и его кровно интересует судьба этого острова - самой отсталой, неграмотной провинции страны. Раскрывая замысел этой книги, он подчеркивал, что не одно "христианское сострадание" и социальное неравнодушие по­буждали его в течение многих лет подыскивать свои сюжеты в сицилийской истории, в сицилийской современности. "Си­цилия сосредоточила в себе все противоречия, - не только итальянские, но и европейские, - до такой степени, что я считав ее метафорой сегодняшнего мира* (49). Шаша имеет в виду прежде всего две "активнейшие силы зла, которые в сицилийской действительности выражены наиболее амблема-тично. Ярче, чем в других провинциях и странах мира" (там же). Эти силы - мафия и католицизм.
Мафия, как и политический терроризм, держится на уза­коненном беззаконии: это сходство позволяет Шаше в своей ненависти объединять "каморру" и "Красные бригады" под общим названием "бандиты". Шаша неутомимо борется о обе­ими этими "язвами современности" в своих книгах, статьях и устных выступлениях.
Подобно тому как сицилийская мафия является в созна­нии Шаши лишь "метафорой современного бандитизма", мощ­нейшая сицилийская церковь символизирует для Шаши и "инк­визицию, и масонство, и любые другие всемогущие закрытые общества, в которых воля человеческой личности - ничто перед волей неведомых повелителей мира, имена которых нам лишь предстоит обнаружить" Щ). Характерно, что в своей инвективе но адресу внегосударственной тайной организации Шаша оказался провидцем: опаснейшую масонскую организа­цию, пронизавшую все районы, все слои общества Италии и - тесно связанную о уголовным миром, а также о миром тер­рористов, организацию более мощную, чем весь государствен­ный аппарат Италии, возглавляемую финансистом Личо Дкелли и известную под кодовым названием "П-2" ("Политика-2" или "Пропаганда-2"), раскрыли через два года; Критики отмечали совпадение .судеб главного героя новой книги Шаши "В .стане неверных"(10). Андкело Фикарры, затравленного ватиканской иерархией в 5О-х годах, и нашего непосредственного сов­ременника прелата Кунга, пострадавшего от преследований Ватикана в 1978 г. Этот феномен "предвидения", по мысли Шаши, - результат его пристального внимания к жизни обще­ства: "Реальность иногда предвосхищает, иногда продолжа­ет мои книги лишь потому, что я стремлюсь сделать их ча­стью реальности, сделать их такими же правдивыми, четки­ми и беспощадными, как эта неподкупная реальность..." (48, 0.12). Эта позиция писателя отражается на сочетании вымысла я документа в его книгах. Стали традиционными со­провождавшие выход каждой новой книга упреки критики в том, что Шаша, отталкиваясь от документальных данных, подает возможную развязку как действительную, и не тру­дится обозначить, где кончается история и начинается вы­мысел. Шаша убежден, что такое обращение с историей "от­вращает читателя от пессимизма", спасает его от грустно­го сознания собственного поражения: ибо если некое исто­рическое событие так и осталось в анналах таинственным, неразрешенным, не лучше ли попытаться логически обосновать хотя бы один "наиболее правдоподобный" его вариант?
В 1981 г. в издательстве "Эйнауди" вышла еще одна книга Шаши "смешанно-исторического" жанра - "Театр памя­ти" ( II Teatro della memoria ), которую писатель считает "программной" в своем творчестве. "Театр памяти" призван продемонстрировать "полную безвыходность истории, наше бессилие перед ней. Память может играть с людьми любые шутки до тех пор, пока они не осмелятся приз­вать ее к порядку, победить ее догадкой, логикой, творче­ством" (31). Сюжет книги, как это типично для Шаши, осно­ван на реальных событиях: в 1926 г. на провинциальном кладбище близ Колленьо полицейские нашли полубезумного, не помнящего собственного имени человека, который через несколько месяцев под именем "потерявшего память из Кол­леньо" стад всеитальянской знаменитостью. Скандал вок­руг этой странной фигуры связан с тем, что две семьи из ' разных городов Италии заявляли на "потерявшего память" свои права, две жены посредством суда пытались отспорить "законного супруга". Никаких решающих фактов история не сохранила для будущих поколений. Шаша предлагает свой пи­сательский выход из этой парадоксальной ситуации: добав­ляет от себя сложную интригу с отпечатками пальцев, с круп­ным мошенничеством типографа Брунери, который пытается скрыться от законного суда столь оригинальным способом. Интервью Шаши в "Репубблика" кончается "программным* за­явлением^ "Я очень хотел бы знать, как все это было на самом деле. Но коль мне этого знать не дано, пусть об этом узнает хотя бы читатель... Я уверен, что для него вое тах и было, потому что так могло я должно было быть... Глав­ная задача писателя - принять на себя тяжелейший труд, помочь действительности, и прошлой и будущей" (31, с.16).
Эти спорные тезисы Шаши симптоматичны в отношении всей итальянской политизированной прозы нескольких по­следних лет. Об этом свидетельствуют и мнения авторитет­ных критиков Аурелио мяннонне (33) и Дкулиано Дзинконе (52), и статистические данные, собранные и приведенные Коррадо Адашасоы в обзоре "Когда мы играли в сыщиков-разбойнююв (итальянский вариант политико-криминального ремана)" (4) i Критик считает, что большинство произведе­ний литературы "импеньо", пытающихся разрешить реальные общественные проблемы сегодняшней Италии, принадлежит не к документальному, а к "смешанному", или "фантаполитичес-кому" жанру, в котором конкретные детали и обстоятель­ства, реальные имена, сообщения о действительно имевших место покушениях, преступлениях, заговорах сочетаются со смелым вымыслом, с попыткой разгадки преступлений в об­ход полиции и суда. В таких книгах, как правило, половина персонажей носит вымышленные фамилии, четверть - чуть из­мененные реальные, последняя четверть - вполне реальные. Такому роману "нельзя верить и одновременно необходимо верить, если только читатель способен верить", - так за­канчивает Ауджиас свой обзор.
В этом обзоре и в статье Феличе Пьемонтезе, напеча­танной в "Паэзе Сера" в августе I960 г., под названием "Кто похитил студента, по уши увязшего в политике?" (38) разбирается, в частности, роман Марко Ломбарде Радиче и Луиджи Манкони "Работая бок о бок" ( Lavoro ai fianchi , I960). Это политический детектив, действие которого про­исходит во время "Дела Моро". Авторы книги - первый из них врач, второй социолог - принадлежат к "поколению кон­тестации", составившему ядро молодежного "бунта" в 1968 г., и основной пафос их последних книг - пропагандистский пс отношению к их же товарищам, до сих пор сохранившим "иллюзии молодости" и поэтому подверженным "опасному обая­нию экстремизма". Фабула романа "Работая бок о бок" до­статочно знаменательна: полицейский комиссар получает , взятку неведомо от кого, поэтому не может вернуть "гряз-', ные" деньги и оставляет их себе; он натыкается на факты вопиющих правонарушений в собственном полицейском управ­лении, но при первой же попытке дать делу ход сталкива­ется с угрозой шантажа и полного крушения репутации. Ин­трига завязана в тугой клубок, единственный выход - само­убийство комиссара. Дкованни Массари в статье, опубликованной в журна­ле "Тутоолбри" (30), Ф.Адорнато в статье "Верните нам Марло" ( I ) ставят этот роман в единый ряд с несколькими подобными по духу и строению книгами - о детективом Кар­ло Бернарда "День убийств" ( II giorno degli aesaeeinii , I960), действие которого происходит "изнутри" организа­ции "Красные бригады" (рецензенты единодушно отмечают очевидное влияние на автора этой книги, как, впрочем, и на многих других писателей этого направления, "Бесов" Достоевского), о романом Секондо Синьорони "Свидетельство обвинения"( Signoroni S . Il testimonio dell ' accusa , 1978), o романом П.М.Пазинетти "Центр" ( Centro , 1979 ), a также с многочисленными детективами популярного "криминального писателя" Италии Лориано Маккиавелли. В интервью, взятом у Лориано Маккиавелли писательницей Марией Ятости в 1979 г. для газеты "Паэзе Сера" С26), писатель прокламиро­вал свой подход к задачам "ангажированного автора детек­тивов": "Мое негодование по поводу реального положения дел нередко облекается в форму детективного романа, но для левых писателей пока что нет иного выхода, чем взять у коррумпированной буржуазии привычные ей буржуазные фор­мы искусства и наполнить их новым, собственным содержа­нием".
Проблемы ангажированной криминалистики исследует Аурелво Миннонне в обзоре, опубликованном в "Увита" ле­том 1981 г. (33). Основное место в нем отведено "фанта-политическому" роману Диего Дзанделя "Бойня в честь прези­дента* ( Zandel D . Massacro per un presidente , 1981). Автор этой книги стремится дать свой ответ на самый на­болевший вопрос: кто именно стоит за спиной "бригатиотов", какая свяа (а это, несомненно, крупная политическая сила) руководит их кровавыми акциями, или, выражаясь языком яшдьянских газет - каково имя "Великого старика" (Огап vecchio ) или "Кукльника" ( burattinate ), ТОГО, КТО Дергает за нитки "красных марионеток?".
Главный герой романа Рауль Радосси (он "инфильтриро­ван" в состав "Красных бригад" как полицейский осведоми­тель) задается той же целью и нащупывает нити, ведущие к одному из парламентских лидеров, сенатору Фаринн (под этой маской читатель легко угадывал фигуру члена Совета Республики Аминторе Фанфани), и тем самым подписывает себе смертный приговор. В качестве эпилога романа читате­лю предлагается короткая газетная заметка "Анархист Рауль Радооои покончил о собой в тюремной больнице*.
Автор "Бойни в честь Президента" берет на себя от­ветственность назвать во всеуслышание имя "Великого ста­рика*, "кукольника" - сенатора Фанфани. Возможно ли о той же откровенностью провести это разоблачение в реальной жиани, в газетах, в. суде? В этом решительно сомневается, сотрудник журнала "Туттолибри", писатель • публицист Оре­сте Даль Буоно, бывший служащий системы Риццоли, демон­стративно покинувший прежнее место после того, как ра­зыгрался скандал по поводу тайных связей руководства из­дательства "Риццоли" о главой организации ЗТ-2" Лияо Джвлг* ли. Дель Буоно рецензирует роман Маосимо Фвлизати и Андреа Сантини "Агава", вышедший в том же издательстве "Риццоли" через несколько-недель после этого скандала (16). Назва­ние романа символично: "Агава - самое живучее на овете растение, которое, будучи сломано, вырвано, выкорчевано, вырастает опять там, где сохранился хотя бы маленький ку­сочек его корня". Нетрудно разгадать нехитрую символику: в названии авторы пытались отразить живучесть, эластич­ность, отвратительную мощь той "раковой опухоли итальян­ского общества", которой в течение многих последних лет являлась масонская организация "П-2". Дель Буоно призы­вает читателей, "оценивших по достоинству на примере двух-
трех книг вою огромную серию политических паотишей, напи­санных о самыми благими целями, но, увы, ущербных там, где встает вопрос о правде, о жизненной и художественной правде", обратиться о особенным вниманием к серьезным и глубоким книгам на ту же тему, из которых он особо реко­мендует две - "Внутреннюю Жизнь" ( La vite inferiore , 1978) Моравиа и "Группу Ноль" Люче Д'Эрамо.
Наиболее серьезная из работ о "Внутренней жизни" -8то публицистическая книга, изданная Нелло Айелло "Ин­тервью с неудобным писателем"1', в которой отмечается, что в "портрете поколения шестьдесят восьмого года", со­зданном Моравиа, главная черта молодежного бунта тех лет -его ярко выраженный антифашистский характер в отличие от террористических молодежных движений 70-х годов. Сам пи­сатель также подчеркивал важнейшее значение этой темы для всего его творчества. "Фашисты для меня не протестую­щая молодежь, они - потенциальные убийцы, и этим вое ока­зано. Антиконформизм, борьба одиночек занимают меня еще со времен романа "Равнодушные". В романе "Внутренняя жизнь* я хотел проследить самые сокровенные истоки терроризма, разобраться в самых существенных проблемах" '.
Критики, высоко оценившие роман - Д.Порцио (41) Дж.Пандини (36),' - единодушно отмечали, что это *• одна из "самых типичных для Моравиа" книг, и что ее сверхсложность, психологическая и языковая, - все это "оправданно, ибо 4 принадлежит перу Моравиа, переплавлено в горниле его таланта, проникнуто огнем его беспокойства, его "импеньо" (36, с.4И).
Вышедшая в самом конце 1981 г. уже упоминавшаяся выше книга Люче Д'Эрмо "Группа Ноль" привлекла внимание критики по многим причинам. Во-первых, в силу необычной биографии ее автора: в 1944 г., восемнадцати лет, Люче Д'Эрмо, дочь одного из крупных фашистских иерархов,убе­жала из дому и отправилась в Германию, чтобы "собствен­ными глазами увидеть и понять, что там происходит" (18). История ее скитаний - она попала в Дахау, бежала оттуда,, была арестована вновь, оказалась в концентрационном ла­гере - легла в основу документальной книги "Отклонение". Эта книга стала литературной сенсацией, была переведена на многие языки мира. "Все, что рассказано в ней, правда" (18). Однако успех книги "Отклонение", по свидетельству критиков, нельзя приписывать лишь уникальности биографит-ческого материала. Во всех рецензиях на нее отмечается глубина и сила писательского таланта Люче Д'Эрамо, тон­кое чувство "слова, фразы, детали".
Роман "Группа Ноль" 'потряс итальянскую читающую пуб­лику' , вызвал множество откликов, интервью, газетных ста­тей. В основу романа легли, во-первых, газетные факты, а во-вторых, личный опыт писательницы, которая в течение восьми лет собирала материал сначала в Латинской Америке, затем в "РГ и, наконец, в Италии. Избрав наиболее злобо­дневную тему для Италии наших дней, ока создала откровен­ную, нелицеприятную, полемическую книгу*
Критик "Эспрессо", Паоло Мьели (32) отмечает, что в "Группе Ноль" налицо все черты традиционного "фантаполити-ческого" романа. Некоторые персонажи явно вымышлены, дру-> гие едва ли не портретам: двое молодых террористов, про­тагонистов романа, очень напоминают знаменитую чету экс­тремистов - Валерио Морруччи и Адриану веранду, которые были арестованы веоно! 1979 г. в Риме. Само название этой шмышленной группы из девяти "независимых" террористов -"Группа Ноль* - перекликается о названием реально суще­ствовавшей организации, раскрытой в Риме в феврале 1977 г. • связи с убийством журналиста Витторио Оккорси, так на­зываемой "Группы Франчн" или "Год Ноль". Таких перекли­чек и в спеете, и в деталях множество, и Люче Д'Эрамо в интервью журналу "Эуропео", которое вышло под названием "Нам бы вашу храбрость, синьора!" (13) пришлось особо оговорить, что группа террористов в ее романе - вымышлен­ная. Паоло Мьели прослеживает соотношение "эстетики доку­ментальности" , присущей всему творчеству Люче Д'Эрамо, о "эстетикой детектива", характерной, по его мнению, на современном этапе для итальянской политизированной прозы. Новый роман Д'Эрамо, по мнению автора рецензии, можно рас­сматривать как воплощение ведущих тенденций итальянской литературы последних лет, он может стать символом целого литературного этапа и его достойным завершением.
Тема терроризма наряду о темой мафии остается важ­ной основой процветающего ныне жанра "фантаполитического детектива", но в той же степени она определяет и судьбы другого распространенного жанра - памфлета, "сатиричес­кой нравоописательной энциклопедии", как называет его журналист Франко Фано в обзорной статье "Некоторые не­утомимые апостолы катастроф" (20). "Апостолы катастроф", по мнению критика, - это в первую очередь писатели и журналисты Арбазино, Скальфври и Еьяджи, каждый из кото­рых выпустил в последний год, один или в соавторстве, по "острой и нетерпимой" книге. Все они давно разрабатыва­ют жанр памфлета: Арбазино издал в 1977 г. сборник "Италь­янские призраки" ( Arbaaino A . Fantasmi Italiani ), в 1978 - "В этом государстве..."( Il que s to stato , 1978), книгу, само название которой звучало достаточно вызывающе, так как слово "Государство", обычно начинающееся по итальянской традиции с большой буквы, здесь демонстратив­но пишется о маленькой} книга эта была задумана как "уп­рек итальянскому обществу в том, что оно ни в самой ма­лой степени не переменилось после смерти Uopo , которая должна была бы кое-чему нас научить" (14). В I960 г. по­ток критических статей последовал за выходом книги Арба­зино "Страна без"( Un paeee вепса, 1977). Памфлет оказал­ся настолько едким и беспощадным, что сам автор попытал­ся смягчить первое впечатление от "Страна без"'и одновре­менно о выходом книги опубликовал заметку "Чем занимает­ся Прекрасная страна? Мечтает и спорит..." (3). "Я верю, что через несколько лет мы начнем потихоньку разбираться в нашей действительности... Я верю, что самые молодые из нас решат для себя то, что мы не решили до сих пор, от­части по нежеланию и инертности, отчасти по неспособнос­ти и невезению..." Этими "утешительными" заявлениями, по мнению критика Джванни Рабони, Арбаэино тщится и не мо­жет "подсластить горькую пилюлю" (42). Критик Дщ.Нашим-бени (35) подробно разбирает структуру книги, которая це­ликом определяется однотипными названиями глав: "Страна без памяти... без истории... без прошлого... без опыта... без величия... без достоинства... без настоящего... без умения понять себя... без желания понять себя..." и т.д. Книга Энцо Бьяджи, видного итальянского литератора, вышедшая годом позже, носит явно полемическое название I "Прекрасная страна" ( Biagi в. Il bel Paeee . 1978).
По стилю и по духу это - продолжение предыдущей книги то­го же автора, "Италия" ( Italia f 1976). И "Италия" и "Пре­красная страна" по составу так же "энциклопедичны" (та­кое определение предложил М.Пасси), как "Страна без", но "относительно добродушны". Этого нельзя сказать о книге "Как же мы начнем...'{ Come anulano a . cominciare , 1981), написанной Бъяджи в соавторстве с наблюдательным журна­листом, главным редактором газеты "Репубблика" ( Repubb ­ lica , Roma ) Эудженио Скальфари (именно он в 1976 г. задумал и издал свою совместную о Дкузеппе Турани, став­шую сенсацией года книгу "Раса хозяев. История государ­ственной буржуазии" ').~В интервью "Туттолибри" (45) ав­торы объясняют название своей книги прямой полемикой о "извиняющейся" статьей Арбазино "Чем занимается Прекрас­ная страна? Мечтает и спорит" (3). По их признанию, они были "подавлены и встревожены стремлением Арбазино раз­бавить медом весь яд своего памфлета" (45). Арбазино, от­мечают Бьяджи в Скальфари, готов начать все сначала -историю, культуру, политику... Но на какой основе собира­ется он строить новое здание? Уж не на старой ли, гнилооть которой он с таким блеском и юмором продемонстрировал в своей книге? Книга "Как же мы начнем..." написана в эпи­столярной форме, о обязательным обращением в начале каж­дой главы - "Дорогой Энцо...", "Дорогой Эудженио..."" все главы перекликаются о главами памфлета Арбазино: письмо о политике, о культуре, о социологии, печати, экономике, нравах. Упругий, жесткий стиль и лаконичность изложения в этой книге, по мнению критика Ракеле Энрико (19), сви­детельствуют о молодости, неисчерпанности, обширных воз­можностях жанра памфлета в итальянской литературе ближай­ших лет.
В декабре I960 г.г "Увита" ( Unita , Ноша) поместила обзор Дмафранко Берарди, посвященный "крайне важному" для текущего этапа итальянской прозы жанру (5). Это жанр "весьма заслуженный, стоит вспомнить Мандзони, и в то же время юный, и в своей современной ипостаси очень примеча­тельный". Речь идет об историческом романе "о ключом", интерес к которому у итальянских прозаиков в последние ' годы резко возрос.
Статья Берарди суммирует многочисленные критические отклики на роман известного ученого-медиевиста* и семиоти­ка, профессора Болонского Университета Умберто Эко "Имя Розы" ( II nome dalla Нова, i960).Это увлекательный де­тектив из времен средневековья, со стремительной интригой, множеством культурных аллюзий (некоторые из них способны оценить только медиевисты-профессионалы) и в то же время о такими сюжетными моментами, которые могут при желании быть истолкованы как прямые намеки на действительность современной Италии. Один из читателей романа, по свиде­тельству Эко, сказал, что "у него было такое чувство, буд­то он читал показания Патрицио Печи" (Печи - один из "рас­каявшихся бригатистов") (7). Средний читатель, неспособ­ный оценить "средневековье в роман"", воспринимает его, по свидетельству дж.Манакорды, однозначно: "описана кро­вавая баня, которую устроили политики..." (7). Сам ав­тор не отвергает остро современной подоплеки сюжета о цепи таинственных убийств в монастыре в ХП в.: "Я начал всерьез подумывать о том, чтобы написать эту книгу, во время дела Моро" (29). Берарди выделяет именно этот "современно-аллюзивный" пласт толкований как наиболее важный о в настоящий момент. Все прочие исторические романы - а их * в статье разобрано около десятка - Берарди также рассмат­ривает только с этой точки зрения, выделяя, в частности, тему борьбы за*секуляризацию. Автор романа "Мятежник" ( II Ribella , 1981) Карло Кассола в своем интервью "Тут­толибри" (8) ссылается на обзор Берарди и полностью со­глашается с основными его положениями. Свой роман он охотно ставит в ряд "произведений, посвященных борьбе за секуляризацию мысли - и шире - за освобождение от пут, которыми связывает человека церковь в ее современном со­стоянии". "Формально STO рассказ о делах прошлого, но на самом деле я не спускаю глаз о событий сегодняшнего дня",-заявил Кассола другому корреспонденту, Ч.Рвцди (22, о.512). Действие "Мятежника" происходит в П в. нашей эры, в среде первых христиан, но и автор, и критики единодушны в опре­делении, что это роман "об историческом компромиссе".
Роман известного германиста Итало Алигьеро Кьюзано "Ордалия" ("Суд Божий") по сюжету "укоренен" в X в., од­нако и Кьюзано, и рецензенты романа сходятся в том, что "это исторический, политический, приключенческий и плутов­ской роман об обманах, которые чинит людям церковь вот уже две тысячи лет, и о том, когда же людям надоест тер­петь эти обманы" (12).
"Развенчать обманы церкви" - главная цель, судя по многочисленным высказываниям автора, еще одного "полу-документального" романа - "Притворство Парив" ( La fin ­ zione di Maria , 1981). Фульвио Томищы."Само уже название моей книги - это некая программа" (40). Действие происхо­дит в ХУЛ в. в Венеции, в атмосфере преследований со сто­роны инквизиции, взаимной слежки, лжесвидетельств и попы­ток "спекуляций на святости".
Еще одна большая группа перекликающихся между собой . произведений объединена Ромоло Рунчини, автором обзора "Рыцари страха" под рубрикой "Апокалиптическая литерату­ра" (44). Рунчини утверждает, что "число антиутопий на наших книжных прилавках за последние три года резко воз­росло". Особое внимание критика привлек "фантаполитический" роман Альчиде Паолини "Красота" ( La Bellezza , 1979), действие которого происходит в 90-х годах XX в.
Темы, вдохновившие автора этого произведения, актуальны а значительны, - речь в романе идет о конфликте личности и механической цивилизации, об утрате чувства прекрасного, об угрозе тоталитарной диктатуры, -но, по мнению некото­рых критиков, этот роман все же вторичен, претенциозен, высокопарен.
Среди моря "антиутопий" Карло Кассола в обстоятель­ной книге "Литература и разоружение" (9) выделяет "остро­вок хороших и полезных книг", среди которых на первом мес­те, по его мнению, долены стоять романы Паоло Вольпони "Телесное" ( Corporale , 1974) и "Обеспокоенная планета" ( II pianeta irritabile , 1978). В обеих книгах действие начинается после атомного взрыва, и в нем участвуют не­сколько уцелевших существ. Характерно, что сам Карло Као­сола в последние годы выпустил два романа на ту же тему: "Выживший" ( II SupeMtite , 1976) и "Звериный рай" ( il paradiso degli Animali , 1979)" И они ПО убедительности не уступают романам Вольпони. Выбор Кассолой темы ядер­ной угрозы для теорэти ческого анализа современной лите­ратуры и как темы в своем творчестве не удивителен: имен­но он возглавил движение протеста крупных писателей Ита­лии, философов, социологов, журналистов просив производ­ства нейтронной бомбы.
Борьба за человечность против бесчеловечности в ли­тературе принимает или форму романа "антиядерного протес­та", как в случае Касоолы, или форму "антифашистского ро­мана", разработанную многими выдающимися итальянскими пи­сателями - Дж. Амендолой. Витторио Горрезио, Альберто Бевильакуа, Пьеро Кьярой. Большинство "антифашистских рома­нов", вышедших в Италии в последние годы, питается сюже­тами, дочерпнутыми из эпохи конца 20-х - 30-х годов, за­трагивает события второй мировой войны. Дня Амендолы, Горрезио, Моравиа эти годы совпадают о порой молодости, романы их написаны в автобиографическом, часто в но­стальгическом ключе. Книга Дюрдао Амендолы "Остров" ( Un iaola , I 981),непосредственно продолжает том его воспо­минаний "Казненный выбор* ( La scelta di vita , 1978), .посвященный памяти его отца, Джованни Амендоли, писателя, философа, публициста,, пламенного антифашиста и крупного государственного деятеля. Амендола наряду с Антонио Грам­ши и Пьеро Гоббетти относится к числу наиболее известных жертв итальянского фашизма. В "Острове", по мнению А.Пировано, "органично развивается тема "жизненного выбора" (39). "В своей последней книге Амендола о исключительной силой убеждения воссоздает года борьбы Народного фонта во Франции, куда он вынужден был эмигрировать, условия подпольной партийной борьбы, ссылок, арестов", - отмечает историк Никола Транфалья в статье "Другая Италия Амендо­лы - из изгнания в ссылку" (51).
В обзоре Пьеро Боргини "Поразительные битвы обыкно­венных коммунистов" ' перечислено немало произведений, написанных с тех же позиций и в той же интонации, что и "Остров" Амендолы. Речь идет и о романе Итало Николетто "Письма из тюрьмы, из ссылки, из изгнания...{ liooletto J . Lettera del prigione , 1980), И О книге Оттьеро От-тьери "Хорошее общество ( Ottieri O . La buona aoolata , 1978), о борьбе с фашизмом римских юношей, участников Со­противления^ о романе "Молодость" Парно Канконы (Сап- cognl M . La giovent u, 1981). C особенной теплотой автор обзора пишет о "Наивной жизни" Витторио Poppe зио ( La vita ingenua , 1980). известного писателя-антифашиста. Его "честная, чистая, нужная" книга единогласно удостоилась самой, пожалуй, весомой из литературных премий Италии, премии "Стрега".
Награжден почетной премией и роман Паоло Вольпони "Метатель копья" ( Volponi Р. Il lanciatore del giavelotto , I 981). Критики склонны считать его "лучшим из романов пи­сателя". Журналист Клаудио Марабини в обзорной статье (28) сближает последний роман Вольпони о последним романом Пьоро Кьяры "Увижу ли Сингапур?" ( Vedr o Singapore ?, 1981), отмечая, что для этих двух писателей ЭО-е года - время действия их "лучших книг" - уже история; они в ту пору были еще детьми, и обе книги по интонации чем-то напоми­нают "самое замечательное произведение о предвоенном дет­стве" - сценарий "Амаркорд" Феллини. Герой романа Кьяры находится в той ранней поре юности, когда "жизненный выбор еще лишь предстоит сделать" (21, о. 105), когда "гипноти­ческий страх перед фашизмом только лишь начинает прони­кать в кровь* (46). Из всех критиков, откликнувшихся на роман Кьяры, один лишь Микеле Paro находит книгу "недо­статочно глубокой" (43) и сожалеет, что Кьяра "не разде­ляет полностью чувства, которые заставляли браться за перо его старших товарищей" (43). Судя по интервью А.Мо­равиа в "Туттолибри" (34), его новый роман "1934" также обращен к трагическому периоду национальной истории - при­ходу к власти фашистов.
Самая актуальная, гуманная и острая тема современной мировой литературы - тема борьбы о угрозой фашизма, о са­мой возможностью такой угрозы - объединяет разные поколе­ния писателей, открыто, связывающие свое творчество о сов­ременными проблемами итальянского общества.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Adontato Р . Ridateci il Marlo. - Unita, Roma, 1980, 8 ag., p.8.
111
2. Aitilo I. Lo aorittore a 11 potar*. - Romei Beri t Laterza, 1974. - UH,271 p. - Blbllogr.i p.261-269.
3. Arbaalno A. Oh* fa il Bel Paeae? t (L'intervlata). -Corriere della aera, Milano, 1980, 10 febbr., p.9"
4. Augiaa 0. Quando giocavamo. - Repubblica, Roma, 1980, 6 lugl.,, p.9*
5. Berardi O* II romanzo atorioo moderno italiano. -Unita, Roma, 1980, 11 dio., p.3*
6. Biagl B. / Reo. ad op. i Solaaoia L. L'affare Moro. -Palera" i Sellerie, 1978. - 189 p. - Corriere della aera, Milano, 1979, 20 lugl., p.9.
7. Celebre ее O. Il romanziere delle roae. [Reo. ad opJi loo U. Il nomo delta roaa. - Milanoi Boapianl, 1980. -513 p. - Uniti, Roma, 1980, 23 ott., p.9.
8. Caaaola C. Mal IV aeoolo 11 vero оошргошеаао atorloo i i L'interviste. - Tuttollbri, Torino, 1980, 16 febbr., H 213, p.5.
9. Ceaaola C. Letteratura e dieanao i Interviata e teatl / A cura di Tarizzo D. - Milano i Mondadorl, 1978. -166 p. - (Oli Oakart L 298).
10. Cavallari A. Гнес . ad opj t Sciaacla L. Dalle parti degli infedeli. - Palermo i Sellerie, 1979. - 87 p. -Corriere della aera, Milano, 1979, 9 dio., p.3*
11. Cullanti P. Reo. ad op.i Sciaacla L. Sicilia come me­tafora i L'intervista con M.Pedovani. - Milano i Monda-dori, 1979. - 133 p. - Paeae aera, Roma, 1979, 21 aett., p.9.
12. Cbluaano I"A. L'intervista. - Libri e riviste d'Italia, Roma, 1979, H 350/351, p.291.
13. Coletti L. Ci vuole 11 auo corragglo, signora li L'inter-viata con D'Bramo L. - Buropo, Milano, 1981, 7 die., H 49, p.117-121.
14. Dallamano P. [Ree. ad opJJi Arbaaino A. In questo atato. -Milano i Garzanti, 1978. - 19O p. - Paeae aera, Roma, 1978, 1 ott., p.17.
15. Dallamano P. Con l'affare Moro uno Sciasela morbido ad alta ""iarea*ivit". - Ibid., 20 ott., p.3*
112
16. Del Buono 0. [Reo. ad op^t Peliaati M., Santini A.
L'agave. - Roma i Rizzoli, 1981. - 184 p. - Ibid., 1981, 28 ag., p.15.
17. D'Eremo L. ^Rec. ad opj|: Corraggio e vilta degli intel-leotuall. - Milano i Rizzoli, 1977. - 33 p. - Porum italicum, Buffalo, 1978, voi.12, H 12, p.445-448.
18. D'Eremo L. Un giallo dalla memoria : L'intervista. -Uomini e libri, Milano, 1980, a.16, H 77, p.41.
19. Enriquez R. Come andiamo a cominciare? i L'interviata oon Scalfarl E. ed Biagl E. - Pamorama, Milano, 1981, 11 magg., H 786, p.65-67.
20. Pano 7. Alcuni instancabili apostoli delle catastrofe. -Popolo, Pordenone, 1980, 2 magg., p.6.
21. Praaaon A. [Reo. ad opJ" Chiara P. Vedro Singapore? -Milano i Mondadorl, 1981. - 240 p. - Osservatore polit. lett., Milano, 1981, H 6, p.105-106.
22. Ohezzi C. [Reo. ad opji Cassola C. Il ribelle. - Milano i Rizzoli, 1981. - 255 p. - Lettere, Milano, 1981, H 7/8/9, p.512-513"
23. Oorreaio V. L'Affare Moro attira nelle librerie. -Stampa, Torino, 1978, 29 aett., p.5.
24. Gramigna O. La menzogna del romanzo. - Repubblica, Roma, 1980, 13 aett., p.lOt*
25. Ouarnieri 8. Condizione della letteratura i Saggi sulla lett. ital. del novecento. - Roaa t Ed. Riuniti, 1975. -52 p. - (Nuova bibl. di cuiturai 136).
26. Maochiavelli L. L'interviata / oon Jatoati M. - Paeae aera, Roaa, 1979, 4 febbr., p.7.
27. Manacorda 0. Chiesa parche Eoo va aruote libere. - Ibid..
1980. 18 ott., p.5.
28. Marabini GJ L'ultimo Chiara. - Huova antologia, Roma,
1981. a.116, N 2138, p.155-157.
29. Marabini C. [Reo. ad op.] i Beo U. Il nome della roaa. -Milano t Bompiani, 1980. - 503 p. - Ibid., N 2137, ,p.153-156.
30. Massari G. Noi non slamo piu porci con le ali. - Tutto-libri, Torino,1980, 28 ging., H 224, p.3.
ts
31. Mauri V. [Ree. ad орД " Soiaaola 1*11 teatro della me­moria. - Torinoi Einaudi, 1981. - 77 p. - Repubblica, Roma, 1981, 15 nov., p.16.
32. Mieli P. BR tinti di giallo. - Espresso, Roma, 1981, 19 apr., H 14, p.78.
33. Minnonne A. Il giallo italiano, il romanzo poliziesco. -Unita, Roma, 1981-, 20 lugl., p.3.
34. Moravia A. L'intervista aul romanzo "1934". - Tuttolibri, Torino, 1981, 18 lugl., В 69, p.5.
35. Ne e cimbe ni O. [Reo. ad op.} ~" Arbaeino A. Un раеве аепва . • Milano i Garzanti, 1977. - 353 p. - Corriere della aera, Milano, 1980, 12 mar., p.3.
36. Pendini 0.0. [Reo. ad op"l iMoravia A. La vita inferiore. Milano i Bompiani, 197 И . - 414 p. - forum italioua, Buffalo, 1979, voi.13, H 3, p.410-411.
37. Paesi M. В vero, eorlvo molto ma datemi le attenuanti i L'interviete / con Blagl E. - Unita, Roma, 1980, 11 dio., p. 10.
38. Piemontese F. Chi ha rapito lo studente affogato nella politica? - Paese aera, Roma, 1980, 1 ag., p.3"
39. Pirovano A. [Reo. ad op.j iAmandola 0. Un'isola. - Milano : Rlzzoll, 1981. - 252 p. - Lettere, Milano, 1981, H 3, p.213.
40. Plsu R. La finta sante mangiava ostie per scalare al pa­radiso. - Tuttolibri, Torino, 1981, 5 sett., К 10, p.415.
41. Porzio D. [Ree. ad op. Ш Moravia A. La vita intcriore. -Milano t Bompiani. 1970 Г - 414 p. - Panorama, Milano, 1978, 14 Ing., Я 638,p.19.
42. Raboni O. [,Reo. ad op.j i Arbaeino A. Un paese senza... -Milano i Garzanti, 1977. - 353 p. - Tuttolibri, Torino,
1980. 12 jen., N 10, p,9.
43. Rago M. [Reo. ed op.J t Chara P. Vedro Singepore? -Milano > Mondadori,1981. - 240 p. - Paese sera, Roma,
1981. 10 mar., p.3.
44. ftuncini R. Cavalieri della paura. - Unita, Roma, 1979, 15 apr., p.9.
114
45. Soalfarl В ., Biagi B. L'intervista. - Tuttolibri, To­rino, 1981, 18 apr., 1 Г 92, p.3.
46. Scaramucci I. Reo. ad op. i Chiara P. Vedro Singapore? • Melano i Mondadori, 1981. - 240 p. - Ragguaglio libr., Milano, 1981, N 3, p.99.
47. Solasela L. Caccia alle streghe > L'intervista. - Euro­peo, Milano, 1978, 7 Juig., И 23, p.74-75.
48. Solasela L. Due tre cose ohe so di me. - Panorama, Milano, 1979, 5 lug., H 689, p.118-131.
49. Solasela L. Intervista / con Berardi 0. - Mondo, Milano, 1979, H 35, p.73.
50. Solasela L. L'intervista / con Viola 3. - Repubblica, Roma, 1981, 17 genn., p.5-7.
51. Trafaglia H. L'altra Italia di Amandola dall'esilio al confino. - Tuttolibri, Torino, 1980, 31 magg., H 220, p.9.
52. Zinoone O. Il giallo della super sinistra. - Corriere della sera, Milano, 1980, 5 lugl., p.12.